Кобрин был захвачен немецкими войсками на второй день войны – 23 июня 1941 года. С этого момента начался самый трагический период во всей его семисотлетней истории.
Кобрин в оккупации
В Кобрине фашисты разрушили и сожгли более 200 жилых домов, свыше 250 других построек, взорвали электростанцию, 3 мельницы, кожевенный завод, лесозавод и другие предприятия, разрушили железнодорожную станцию, 2 железнодорожных моста через реку Мухавец и канал общей протяженностью 250 м. Грабежи, насилия, истязания и убийства были возведены в норму гитлеровских солдат и офицеров.
Значительную часть населения города перед войной составляли евреи. В 1931 году в Кобрине проживало 10,1 тыс. жителей, около 7000 из них были евреями. С первых же дней оккупации фашисты приступили к ограничению их свобод, подвергли моральному и физическому уничтожению.
В первый же день оккупанты сожгли синагогу, нанеся тем самым психологическую травму людям, жившим по строгим религиозным канонам. Первоначально оккупационные власти издали распоряжение, обязывавшее всех евреев обозначить себя желтыми повязками на левом предплечье. Позже было издано распоряжение, обязывавшее евреев носить на груди и спине желтые нашивки – звёзды Давида, чтобы оккупантам было легче распознавать их среди других жителей.
В июле 1941 года части гестапо провели на улицах города облаву, в результате которой по различным данным от 170 до 200 захваченных евреев были расстреляны на полях вблизи д. Патрики. Следующая акция уничтожения еврейского населения была проведена в августе 1941 года. Под предлогом регистрации жителей города для выдачи пособий в здании СШ № 1 собрали около 180 нетрудоспособных и больных евреев. Их расстреляли в районе д. Именин.
В начале сентября 1941 года Кобрин был включен в состав генерального округа «Волынь – Подолия» (рейхскомиссариат «Украина»). В городе была установлена гражданская оккупационная власть, которую возглавил окружной комиссар Панцир.
С 10 по 20 октября 1941 года оккупационные власти проводили общую перепись населения округа, производя регистрацию и выдачу паспортов. 15 октября по распоряжению окружного комиссара знак со звездой Давида был заменен на знак из желтой материи в виде круга диаметром 8 см. Лата нашивалась с левой стороны груди и на середине спины. Эти средства визуального выделения еврейского населения, которые носили все евреи, начиная с 10-летнего возраста, были хорошо видны издали и служили своего рода мишенью, в которую фашистским стрелкам легко было попасть даже с дальнего расстояния, уличив её обладателя в чём-либо. Хождение по тротуарам евреям было запрещено. Всем мужчинам и женщинам было приказано являться на принудительные работы. За нарушение распоряжения предусматривался штраф в размере 1000 руб. Также всем евреям было предписано сбрить волосы, сдать все ювелирные украшения.
Создание гетто
В первые месяцы оккупации еврейская община Кобрина увеличивалась за счет беженцев и переселяемых оккупационными властями еврейских семей из окрестных деревень. Осенью 1941 года еврейское население Кобрина численностью до 8 тыс. человек было заключено в гетто, состоящее из двух обособленных частей. Более крупным по площади и количеству узников было гетто «А», в котором находились евреи-специалисты (квалифицированные рабочие, ремесленники, медики и др.), а также физически крепкие люди, пригодные для использования на принудительных работах. Это гетто располагалось в южной части Кобрина, границы гетто проходили по ул. Суворова, площади Свободы, ул. Первомайской и Кирова. Гетто «Б» отводилось для проживания нетрудоспособной части еврейского населения – стариков, женщин, детей, инвалидов. Его границами служили западная часть площади Свободы до моста, правые стороны Советской и Спортивной улиц. Освободившиеся в центральной части города еврейские дома были заняты христианским населением, выселенным из района гетто. Кобринские евреи стремились любыми способами, в том числе посредством дачи взяток, оказаться в трудовом гетто, понимая, что там в большей степени гарантировано сохранение жизни.
Условия в гетто
Оккупационные власти сэкономили на постройке ограждения гетто. В промежутках между фасадами домов, находившихся на границе гетто «А», был установлен сплошной дощатый забор, гетто «Б» практически не имело ограждения. В гетто ощущалась острая нехватка питьевой воды, существовала проблема перенаселения. Оккупационные власти объявили приказ о запрете еврейским женщинам рожать. Всем беременным, вне зависимости от срока беременности, было предписано сделать аборт.
Для оперативного управления еврейской общиной были организованы еврейский совет (юденрат) и еврейская полиция из 50 вооружённых резиновыми дубинками молодых мужчин. Юденрат размещался в здании бывшей еврейской больницы по ул. Первомайской. Председателем еврейского совета был крупный купец-оптовик Ангелович.
С 10 апреля 1942 года евреям запрещалось ходить по улицам вне гетто. Юденрат нес ответственность за организацию принудительных работ: направляемые за пределы гетто группы евреев маршировали под конвоем еврейских полицейских кратчайшей дорогой из гетто до места работы и обратно. Иногда рабочие группы кобринских евреев направлялись на работы пешком за 10-15 км от города. Около 500 узников гетто «А» работали в артели.
Любые контакты между узниками гетто и жителями города были запрещены, оказание помощи евреям жестоко преследовалось. В начале 1942 года все еврейские лавки были закрыты. Хлебные нормы для еврейского населения составляли 70 г в день.
В конце мая – начале июня 1942 года, согласно распоряжению кобринского окружного комиссара Панцира, было запрещено иметь частную практику еврейским врачам, дантистам и ветеринарам.
Помощь
Голод и нужда, а также санитарные условия в гетто были неописуемыми. Жители Кобрина, рискуя жизнью, тайно оказывали помощь обитателям гетто.
Мечислав Китайчук в книге «Бурные события Полесья» пишет: «Мы жили на углу улицы Полевой (сейчас перекресток ул. Красноармейской и Кирова), и до гетто было очень близко. На улице Киндлера жил наш знакомый – еврей по фамилии Срулль. Он попросил родителей поухаживать за его коровой. Корову поместили в наш дровяной сарай. Утром и вечером мама доила корову, а когда темнело, молоко переправлялось хозяину. В договоренном месте через забор молоко в ведре передавалось в гетто. Жена Срулля Хайка уже поджидала передачу и быстро переливала молоко в свою посуду. Иногда рядом с молоком оставлялись овощи, преимущественно картошка и капуста. Часто с утреннего молока мама делала творог, который также попадал в гетто тем же путем, что и молоко.
Со Сруллями у них был условный знак, означавший передачу. В нашем доме на чердаке имелось окошко со стороны улицы Киндлера, которое было видно из гетто. Знаком, что передача готова, служило открытое на чердаке окошко и торчавшая из него палка или метла, но чаще всего из него свешивалась вниз тряпка. В заборе гетто одна доска снизу была оторвана, через эту дыру оставлялись продукты. Такую помощь родители оказывали вплоть до ликвидации гетто в октябре 1942 года».
Другой пример – Збигнев Блоцкий, который какое-то время работал вместе со школьным другом Исааком Зальцманом. Однажды Зальцман принес ему свой выходной костюм с просьбой спрятать его за пределами гетто на случай возможного побега. Пронести костюм через ворота гетто Зальцман смог на себе, надев его под рабочую одежду. Збигнев принес костюм домой и хранил его вместе со своей одеждой вплоть до ликвидации гетто, чем оказал неоценимую услугу Исааку.
Сопротивление
Нараставшая с каждым днем в гетто нехватка продовольствия, а также беспрестанный террор со стороны оккупантов привел к созданию в Кобринском гетто тайной организации. Одним из создателей подпольной организации был адвокат Вишневский. Комитет задался целью достать оружие. Оно добывалось разными способами, с сохранением строгой секретности. Евреи, которые были задействованы на работах, с большой осторожностью воровали мелкие части оружия и отдельные патроны. Кроме того, оружие и патроны евреи покупали у украинских полицейских и венгерских солдат. В этом принимали участие даже женщины. На территории гетто была устроена тайная оружейная мастерская, где собиралось оружие из доставляемых туда деталей. В тайниках хранилось 3 автомата, около 100 гранат, несколько тысяч штук патронов и взрывчатые вещества. Этот арсенал предназначался для использования в целях самообороны в случае возникновения для гетто угрозы уничтожения.
Группа евреев из 10 человек с двумя карабинами и 10 патронами смогла пробраться в лес и через несколько месяцев установила контакт с партизанами одного из отрядов, дислоцировавшихся на Кобринщине.
Уничтожение гетто «Б»
2 июня 1942 года население гетто «Б» было собрано на площади Свободы, где с балкона дома на углу Интернациональной улицы к ним обратился Ангелович. Он объявил, что часть кобринских евреев будет отправлена на работу, призвал соблюдать спокойствие и взять с собой вещи и продукты питания. Под охраной вооруженных эсэсовцев людей привели на железнодорожную станцию и погрузили в товарный эшелон (по 200 человек в вагон). Сборный эшелон из Пинска и Кобрина, состоявший из 18 вагонов, прибыл в урочище Бронная Гора недалеко от Березы Картузской. Здесь уже все было подготовлено к акции: выкопаны ямы четырехметровой глубины и обнесен колючей проволокой участок. Людей заставляли раздеваться, спускаться по лестнице на дно ямы, ложиться рядами лицом к земле. В ходе «акции» (таким эвфемизмом гитлеровцы называли организованные ими массовые убийства) погибло около 1800 кобринских евреев.
После проведенной акции узников гетто перерегистрировали и взяли отпечатки пальцев. Молодежь в гетто искала возможности организовать сопротивление, была создана подпольная группа во главе со служащим еврейской полиции Шатцем, связь с партизанами поддерживал Гершон Тенненбаум.
Уничтожение гетто «А»
15 октября 1942 года была проведена акция уничтожения узников гетто «А». Накануне на полях колхоза «Новый путь», которые примыкали к южной окраине г. Кобрина, собрали крестьян д. Хидры и под угрозой расстрела в случае невыполнения работы в указанные сроки приказали приготовить 4 глубокие ямы шириной и длиной по 60 метров. Место расстрела было оцеплено автоматчиками. В общей сложности в день проведения «акции» было уничтожено около 4,5 тыс. кобринских евреев. После расстрела производились тщательные обыски гетто. Укрывшихся в подвалах и на чердаках людей расстреливали на месте.
Несломленные
Рабочие из артели, узнав о смерти своих близких, уничтожили оборудование и подняли восстание, в ходе подавления которого были убиты 150 человек. Жизнь была сохранена только 72 еврейским специалистам-ремесленникам, которых содержали в кобринской тюрьме. Их тоже впоследствии расстреляли. В живых был оставлен только доктор Гольдберг, поскольку ему не было замены. Он достал несколько гранат и револьвер, когда за ним пришли, оказал сопротивление, бросая гранаты и отстреливаясь. Когда боеприпасы закончились, доктор застрелился.
Многие евреи, предчувствуя свою трагическую участь, приготовили укрытия и спрятались в них перед началом ликвидации. В тайниках была приготовлена вода и еда, позволявшая продержаться какое-то время. Так, Юзеф Блиндер, житель гетто и участник подполья, скрывался под полом 9 дней, выходил только ночью, чтобы найти какое-нибудь пропитание. Ему удалось наладить контакты с несколькими оставшимися в гетто евреями. Ночью они взяли из тайника оружие и вооружённой группой ушли в лес.
Такие разные судьбы
На восточной стороне рыночной площади находилось каменное здание, разрушенное во время пожара 1939 года. Там на чердаке нашли укрытие три еврейки – мать с двумя дочерьми. Место укрытия они покидали только в случае крайней необходимости, когда нужны были вода или еда. Обычно выходил кто-то один, когда уже смеркалось. Рядом располагалась аптека, над которой жили Блоцкие. Однажды Збигнев увидел, как в заброшенный дом вошла одетая в кожух женщина с ведром воды. Это была его знакомая Баша. Он догадался, что Баша пряталась в полуразрушенном здании. Блоцкие начали оставлять у забора хлеб, который оттуда забирали беглянки. Но дней через десять появилась украинская полиция и забрала Башу с матерью. Младшая сестра Баши была сброшена с чердака и погибла на месте.
Младший из Блоцких, Вальдемар, во время оккупации работал курьером на рыбной централи «Фишцентраль». Однажды ночью, уже после ликвидации гетто, у Блоцких появилась работница рыбной централи еврейка по имени Дыньча с евреем Голдином. Они обратились к Блоцким с просьбой предоставить им временное укрытие и помочь установить связь с неким Вацлавом Гончаром, на помощь которого они рассчитывали. Нуждавшихся в помощи людей Блоцкие разместили во дворе в сарае для топлива. Вальдек нашел Гончара, который решил вывезти евреев в безопасное место. Он договорился с рыбаками из Дивина, привозившими рыбу на централь в больших, на полтелеги, плетеных корзинах. Рыбаки, после того как выгрузили рыбу, в торговом зале взяли большое количество соли и заехали во двор рядом с аптекой. Две корзины внесли в сарай. В них загрузили Дыньчу и Голдина, корзины затем загрузили снова на возы. Рыбаки с живым грузом уехали. По свидетельствам рыбаков, Дыньча и Голдин потом оказались в безопасности.
Выше упомянутому Иосифу Зальцману в тот злополучный день также удалось бежать из гетто. Спустя некоторое время в состоянии глубочайшего потрясения он пришёл к воспитателю гимназического класса Бальбине Свитич-Видацкой. Несмотря на угрожавшую ей и ее семье опасность, она спрятала беглеца под крыльцом своего дома. У Видацких квартировали немецкие офицеры. Однако это место оказалось достаточно безопасным, а немцы даже не подозревали, что у них под окном скрывается еврей. Видацкая договорилась со Збигневом Блоцким (она была его крестной матерью) и взяла у него спрятанный костюм Зальцмана. Видацкие сделали Зальцману фальшивые документы и в конце декабря переправили его в Генеральную Губернию. Зальцман в костюме с иголочки не был похож на еврея. Как фольксдойч, он был направлен на работу на железную дорогу в окрестности Клайпеды. В 1944 году эту территорию заняла Красная армия, и Зальцман вступил в ее ряды. После окончания войны он оказался в Соединенных Штатах, принял американское гражданство, сменил имя на Джерри Зальтсманн, создал семью.
В общей сложности жертвами Холокоста в Кобрине стали 6900 евреев. Только около 100 человек сумели бежать из Кобринского гетто, многие из них вступили в партизанские отряды им. А.В. Суворова и К.Е. Ворошилова.
Немногие евреи Кобрина, пережившие катастрофу, выехали в Польшу в рамках соглашения о репатриации польских граждан, заключённого Польшей и Советским Союзом 6 июня 1945 года. Из Польши евреи Кобрина репатриировались в Израиль. В Кобрине после войны осталось несколько евреев.
Их имена уходят в обелиски
ЭМИГРИРОВАВШИЙ В 1907 ГОДУ В СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ ИОСИФ ВИЛЕНСКИЙ ПЕРЕД ВОЙНОЙ БЫВАЛ В КОБРИНЕ, ВСТРЕЧАЛСЯ С РОДСТВЕННИКАМИ, ПРЕДЛАГАЛ ИМ ПОСЛЕДОВАТЬ ЕГО ПРИМЕРУ И ПЕРЕЕХАТЬ ЗА РУБЕЖ, НО ЕГО ПРЕДЛОЖЕНИЕ ОСТАЛОСЬ БЕЗ ОТВЕТА. ПОСЛЕ ВОЙНЫ ОН ПО КРУПИЦАМ СОБИРАЛ СВЕДЕНИЯ ОБ ИХ СУДЬБАХ, ПОИМЁННО ПЕРЕЧИСЛЯЯ ТЕХ, КТО БЫЛ ЕМУ ОСОБЕННО ДОРОГ: «АБРАША ГЕРМАН … БЫЛ ДОБРЫМ СПОРЩИКОМ И ОЧЕНЬ УМНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ.ОН ПРЕДВИДЕЛ УЖАСНОЕ БУДУЩЕЕ, КОТОРОЕ ОЖИДАЛО НАШ НАРОД. СВИДЕТЕЛИ ХОЛОКОСТА ГОВОРИЛИ НАМ, ЧТО ОН И ЕГО ЖЕНА ХАНША СРАЖАЛИСЬ ПРОТИВ АГРЕССОРОВ. В СВОЁМ ДОМЕ ОН ВСТРЕТИЛ ИХ ОГНЕМ, ЧТО НАС НЕ УДИВИЛО, ТАК КАК МЫ ЗНАЛИ ЕГО КАК ЧЕСТНОГО ЧЕЛОВЕКА, КОТОРЫЙ БЫЛ ПОЛОН РЕШИМОСТИ…».
Выживший брат Абрама Аарон Герман в 1946 году написал Иосифу: «Евреи героически сопротивлялись фашистам. Хотя они и не были организованы, но защищались. Люди прятались в бункерах и в подвалах и оттуда могли стрелять по врагам. Мой брат Абраша и его жена Ханаш (из семьи Барвиконкина) заблокировали вход в дом и не пускали фашистов, пришедших за ними. Он взял пистолет и расстрелял всех нацистов, которые попытались вытащить их из дома. Гитлеровцы бросили гранату в дом и убили их. Этот дом находился на улице Школьной. Дочь Голдена работала на патронном заводе и напала на немцев с гранатами. Нацисты схватили ее и изрубили на куски».
Доктор Либерман, по воспоминаниям Иосифа Виленского, был прекрасным врачом – добрым, преданным своему делу, – и вселял очень большой оптимизм в пациентов. Он не был вовлечен в политику города, но заботился о нем, глубоко переживая о положении евреев и еврейских делах. В разгар фашистской «акции», понимая неизбежность гибели, решился на крайность. Чтобы избежать расправы, Либерманы всей семьёй приняли яд.
Пинче Лифшицбыл чернорабочим. При этом он и его семья всегда казались счастливыми и довольными. До войны во время праздников их дом всегда был открыт для гостей, которых встречали с большим количеством вкусной еды, с музыкой и танцами. Он был очень вовлечен в еврейскую жизнь, Пинче и его семья были убиты немцами.
Янкель Лифшиц был мятежником, моралистом и прирождённым лидером. Он мечтал жить в Израиле, но не уехал, а стал храбрым и активным участником коммунистического движения сопротивления. Он искренне верил в освобождение, руководил забастовкой и всегда был восторженным и оптимистичным человеком.
У Якова Чабубацкого болели родители, и в доме царила печаль. Несмотря на это он был оптимистичен и умел даже в мелочах видеть счастье. Проявлял интерес к философии марксизма, но заботы семейные и скудные средства к существованию подтолкнули его к более практическому мышлению. Его душа рвалась в Израиль, но он не мог оставить родителей. Где и как был убит немцами, родственникам неизвестно.
Ашер Каганбыл фермером и очень порядочным человеком. Он не отличался физической силой и здоровьем, но каждое утро просыпался рано, шел в поле и работал там весь день. Он жаждал уйти и возделывать землю в Израиле, но не мог оставить свою семью. Погиб от рук фашистских нелюдей.
Рэйчел Бройконкин была самой красивой среди девушек, женственной и обаятельной. После окончания еврейской средней школы она решила стать учительницей и осуществила мечту. Она сочетала библейскую мысль со светским современным мышлением. Была очень чистой и порядочной, человечной. Ее смех был заразителен. Она также была хорошей певицей.
Йоселе Шварц был большим и сильным человеком. Он был достаточно религиозен, но при этом имел аналитический склад ума. Он всегда жаждал учиться, всегда держал в руке раскрытую книгу. У него могло быть прекрасное будущее. Немецкий «сапог» убил его первым.
Хаим Гольдберг был одним из первых повстанцев, членом «Шомер ха-Цаир». В минуту опасности не поддался нацистам, оказал сопротивление, но, видя безысходность положения, покончил с собой.
Доктор Хаим Минц пережил последнюю «акцию» гетто и присоединился к партизанам. После войны он вернулся в Кобрин и погиб в результате несчастного случая.
